Ценности и политика

4 апреля на XIII Апрельской международной научной конференции по проблемам развития экономики и общества в рамках секции «Политические процессы» состоялась сессия «Ценности и политика».

Ярослав Бахметьев

Открыл работу сессии доклад преподавателя кафедры политического поведения ВШЭ Ярослава Бахметьева «Модели культурной политики: крах мультикультурализма и перспективы интеркультурализма», подготовленный им в соавторстве с профессором кафедры теории политики и политического анализа ВШЭ Эмилем Паиным.

Во всем мире эксперты говорят о крахе политики мультикультурализма. Однако альтернативная модель политики межкультурного взаимодействия пока не выдвинута. Авторы доклада полагают, что такой моделью может стать концепция интеркультурализма.

Мультикультурализм подвергался критике по разным направлениям. Одно из них — критика с позиции требований насильственной ассимиляции, замены естественно сложившегося культурного разнообразия доминированием какой-то одной культуры. По словам Ярослава Бахметьева, «в современном мире эта политика практически нереализуема и представляет собой конфликтогенную утопию». Другое направление критики — либерально-демократическое. В частности, премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон объяснил свои претензии к мультикультурализму тем, что сегодня политиков не беспокоит наличие разных культур в едином государстве. Их беспокоит отсутствие у новых граждан (мигрантов) единой гражданской, общенациональной идентичности. Из этого лишенного гражданской идентичности сообщества, не заинтересованного в сотрудничестве, формируются радикальные, в том числе террористические, группы.

Среди альтернативных вариантов межкультурного взаимодействия можно выделить авторскую концепцию Амартии Сена «культурной свободы», концепцию «энергичного либерализма» Дэвида Кэмерона (ее суть состоит в гражданской интеграции, которая не вытесняет традиционную культуру, а дополняет ее), а также концепцию интеркультурализма.

В 2009 году Советом Европы была издана «Белая книга по межкультурному диалогу», в которой европейские эксперты выразили стремление видоизменить мультикультурализм, добавив к концепции задачу интеграции. Именно эта идея отражена в интеркультурализме, который тоже исходит из идеи культурного разнообразия мира и отдельных государств. Различия же сводятся к тому, что мультикультурализм нацелен, прежде всего, на защиту культурных особенностей и часто приводит к культурной замкнутости, а интеркультурализм ориентирован на поиск условий взаимодействия разных культур.

Мультикультурализм как концепция ХХ века противостоял классической глобализации (которая, по сути, была вестернизацией). Это были процессы перенесения западных ценностей (этики, идеологии, правил ведения бизнеса, мировоззрения, правил жизни и так далее) на Восток. Жители Востока приезжали в новый для них мир, вынужденно отказываясь от своего прежнего. Однако на рубеже веков характер миграций, по предположению авторов доклада, резко поменялся: вестернизация сменилась остернизацией. Но если вестернизация осуществлялась в основном экономическими методами, то остернизация опирается на культурное воздействие. В связи с этим Восток продолжает наступать на Запад, но уже экспансионистскими методами: идет процесс обратного колониализма, когда в мир западных ценностей активно вливаются традиционные восточные ценности. Таким образом, мультикультурализм оказался не готовым к переменам в процессах глобализации, а концепция интеркультурализма может оказаться устойчивой к ним.

Однако позиция, представленная в докладе, разделяется не всеми специалистами. Так, общий анализ ситуации позволяет говорить о том, что в странах, которые изначально создавались мигрантами, мультикультурализм приносит свои позитивные результаты. По всей видимости, мультикультурализм уступил свои позиции там, где существенно вырос национализм.

 

Элита глазами самой элиты

Валерия Касамара

Второй доклад на сессии был посвящен представлениям российских парламентариев о политической элите. По мнению авторов доклада — заведующей Лабораторией политических исследований ВШЭ Валерии Касамары и стажера-исследователя этой лаборатории Марины Максименковой, — нормативные представления российских парламентариев о политической элите позволяют определить их ценностные ориентации и видение текущей политической ситуации в стране.

В докладе были представлены результаты исследования, которое проводилось методом глубинного интервью с представителями всех фракций Государственной думы пятого созыва. Было проведено 50 глубинных интервью средней продолжительностью 60 минут. Для анализа использовались метод кодирования и качественного контент-анализа.

Как пояснили авторы доклада, депутаты Госдумы были выбраны в качестве объекта исследования потому, что, с одной стороны, они в соответствии со своим статусом могут быть отнесены к политической элите, а с другой стороны, доступны как респонденты. Кроме того, парламентарии воспринимаются как люди, находящиеся в информационном поле политики.

Тематически вопросы, заданные респондентам, можно разделить на три группы: представление о функциях и роли «идеальной» политической элиты, нынешнее состояние российской элиты и возможные меры для перехода от ее настоящего к желаемому.

По словам, Марины Максименковой, которая представляла этот доклад, восприятие термина «политическая элита» участниками исследования имеет во многом функциональный характер, то есть политическая элита — это те, кто «занимается политикой», «кроме политики больше ничем не занимается», «контролирует политическую власть». Значимой характеристикой оказалось и функциональное разделение политической элиты на группы и подгруппы, российская политическая элита не монолитна, она состоит из элиты региональной, федеральной, местной. Интересным оказался вывод о том, что в интервью не получили должного развития идеи о роли политической элиты в процессе принятия решений. Депутаты, отвечая на такой вопрос, отделяли себя от лиц, принимающих решения.

Российская политическая элита вызывает у парламентариев серьезные нарекания, основные недостатки варьируются от недостаточной технической подготовленности некоторых представителей политической элиты и низкого уровня культуры до раздробленности, коррумпированности, оторванности от народа и полной неспособности справляться даже с малым объемом полномочий. Однако при этом парламентарии сходятся во мнении, что нынешняя политическая элита легитимна, потому что «были выборы» и люди «пришли и проголосовали».

Предлагаемые способы решения проблем существующих у российской политической элиты неконкретны. Так, по словам докладчика, парламентарии ограничиваются тезисами об общем повышении культурного уровня, экономическом росте и решении ключевых социальных проблем. То есть, делают вывод авторы доклада, «имея собственное видение того, как должна выглядеть политическая элита, они совершенно не понимают, как этого достичь».

Отвечая на вопросы участников конференции, Валерия Касамара и Марина Максименкова поделились наблюдениями над поведением депутатов при общении с исследователями. Так, к примеру, члены фракции «Единой России» склонны выставлять напоказ свою лояльность действующей власти в ущерб собственной компетентности. А члены фракции ЛДПР в целом менее контактны, нежели представители других партий. Самые большие сложности возникали при общении с депутатами-женщинами, которые вне зависимости от партийной принадлежности в целом плохо идут на контакт, ведут себя агрессивнее мужчин.

 

Новое оружие пролетариата

Владимир Костюшев

Доклад профессора кафедры прикладной политологии Санкт-Петербургского кампуса ВШЭ Владимира Костюшева — «Смеховая культура в поле политики: практики "переворачивания" (социологические наблюдения)» — был посвящен получившим в последнее время «странным», по выражению докладчика, практикам российской политики. Речь идет об акциях арт-группы «Война», водружении «Веселого Рождера» на мачте крейсера «Аврора» и других подобных сюжетах.

В качестве методологической базы своего исследования Владимир Костюшев выбрал концепцию «смеховой культуры» Михаила Бахтина. Эта концепция, по мнению докладчика, позволяет объяснить не только сами практики публичных акций или, например, создание квазиобщественного движения «Субтропическая Россия», основное требование которого — повышение среднегодовой температуры в России до +25 градусов. Но и попытаться понять реакцию властных институтов, прежде всего российских правоохранительных органов, на яркие художественные практики социального протеста.

Существуют традиционные формы протеста, широко распространенные во всем мире: публичные обращения, митинги, пикеты и прочие. Но если они не принимаются властью во внимание и требования протестующих игнорируются, то люди обращаются к другим политическим практикам. Такие акции возникают как ответ на радикальное поведение государственных институтов, использование ими неправовых практик. В первую очередь это относится к органам правопорядка.

Отдельно Владимир Костюшев остановился на вопросе о правовых характеристиках подобных практик, стоит ли их оценивать как гражданский протест или как хулиганство. В первом случае за нарушение правопорядка согласно законодательству суд, скорее всего, примет решение о наложении штрафа. Во втором случае возможно уголовное преследование. По мнению докладчика, публичное действие должно сопровождаться публичным же заявлением о своем намерении. Тогда действие должно быть квалифицировано как протест.

Вообще же, «художественные практики протеста», вошедшие в нашу политическую жизнь, являются свидетельством общей довольно трагичной картины нашей жизни, считает Владимир Костюшев: «Жизнь трагична, поэтому люди обращаются к смеху, иронии. Это древние культурные схемы поведения в стрессовых ситуациях. Если говорить грубо, то голый зад — основное оружие пролетариата в современных условиях». Опасность этого заключается в том, что неправовое поведение властных институтов провоцирует на такие политические акции, которые, в свою очередь, провоцируют власти на жесткое противодействие. Круг замыкается. Кстати, заметил докладчик, в более либеральных странах подобные протестные практики используются куда как реже, чем в современной России.

 

Потенциал развития

Марк Урнов

Закрывал работу сессии совместный доклад Антона Соболева, аспиранта кафедры теории политики и политического анализа ВШЭ, Ирины Соболевой, преподавателя кафедры теории политики и политического анализа ВШЭ, и Марка Урнова, ординарного профессора, научного руководителя факультета прикладной политологии ВШЭ, «Ценностная неоднородность общества как фактор социальной динамики — эмпирическая проверка теоретической модели». Доклад представлял Марк Урнов.

Исследование проводилось на базе данных International Social Survey Program (ISSP). Имеющаяся в ISSP эмпирическая информация задала временной интервал наблюдения, набор исследуемых стран и содержательные характеристики используемых эмпирических показателей. Так, наблюдения касались событий с 1996 по 2006 годы, исследовалось две группы стран: 9 стран со зрелой индустриальной/постиндустриальной культурой (Австралия, Германия, Израиль, Ирландия, Канада, Новая Зеландия, Норвегия, США, Франция) и 6 посткоммунистических стран, переживающих глубокие культурные, социально-экономические и политические трансформации (Венгрия, Латвия, Польша, Россия, Словения, Чехия).

Показателем ценностной неоднородности общества считался разрыв между ценностными ориентациями внутри референтного диполя «средний класс (референтная группа) — рабочий класс (группа-эпигон)». Исследовалось отношение респондентов к активности государства в социально-экономической сфере, к политической деятельности, а также выбор респондентов между культурой модернити и культурой постмодерна по Инглхарту (акцент на закон, порядок и защиту границ versus внимание к культуре и экологии).

При этом максимальный интервал ценностной неоднородности, внутри которого еще сохраняются референтные отношения, в исследованных посткоммунистических обществах оказался заметно более узким, чем в зрелых индустриальных/постиндустриальных обществах. Иными словами, предположение о том, что высокая степень ценностной неоднородности должна способствовать более интенсивным изменениям в обществе, не подтвердилось. Скорее всего, это связано с характерной для посткоммунистических стран склонностью к отторжению различий между социальными группами. Чтобы быть «своей» группа-образец не должна «слишком сильно» отличаться от группы-эпигона. Здесь мы имеем дело, по словам Марка Урнова, с эффектом «уравниловки». Такая склонность, по мнению авторов доклада, является серьезной помехой формирования качественных элит. В результате посткоммунистические (а, возможно, и другие переходные общества) оказываются обладателями заметно меньшего потенциала внутренних изменений, чем зрелые общества.

Однако, это не означает, что в переходных обществах вообще отсутствует потенциал изменений. Слабость внутренних стимулов может быть в какой-то мере компенсирована стимулами «внешними». Что недопустимо у «своих», вполне может быть приемлемо у «чужих». Поэтому в роли образца могут оказаться иностранные или мифологические группы. «И пока мы не осознаем происходящее, не получим основания для развития нашего общества», — заключил Марк Урнов.

 

---

Модели культурной политики: крах мультикультурализма и перспективы интеркультурализма

Нормативные представления российских парламентариев о политической элите

Смеховая культура в поле политики: практики "переворачивания" (социологические наблюдения)

Ценностная неоднородность общества как фактор социальной динамики — эмпирическая проверка теоретической модели

 

Андрей Щербаков, Новостная служба портала ВШЭ

Фото Василия Бегаля